Белая собака с хвостом, который загибался как кралька, лежала по середине дороги в самой пыли. Было жарко, и Беляк отмахивался от мух и от жаркого нещадного солнца своим крючковатым хвостом словно веером. Морда лежала на вытянутых передних лапах, то один то другой глаз открывались, чтобы видеть, кто нарушает его полуденный отдых.

Танюшка еще из далека увидела Беляка.

- Собачка, ты чего это тут лежишь? Это же дорога, а вдруг машина? – Танюшка задумалась, нет, машина наверно не грозит, машины там - по большой дороге едут – отдыхаешь? Спишь?

Она присела рядом. Беляк одним глазом глянул и снова погрузился в спячку.

- Эй, городская, ты его не трошь – донеслось до Танюшки из соседнего двора, она огляделась, но никого не увидела.

- И чего они меня городской обзывают, вот ты хорошая собачка, ведь правда? – маленькая ручка коснулась головы, белая шерсть оказалась жесткой и колючей. Беляк снова посмотрел на Танюшку своим черным глазом. – Я знаю, ты хороший  - как можно мягче и добрее говорила Танюшка.

Она была уверена, что если собаку не обижать, то и тебя не обидят. Она придумывала всякие ласковые слова, говорила их собаке и гладила, проводя рукой все дальше по спине. Когда рука спустилась ниже шеи, собака как-то странно рыкнула.

- Ну что ты, ты же хороший, добрый, - жесткая шерсть щекотала ладошку

- Р-р-р-гргр-рр-ав!

Пес мотнул головой и гавкнул лязгнув зубами, соскочил и отбежал в сторону.

Танюшка от испуга потеряла дар речи, она сидела в дорожной пыли, рука была исцарапана, из губы текла кровь. Улица была пуста. Ничего не понимая, она встала, погрозила собаке пальцем, слезы душили.

- К-как ты можешь, я же тебя гладила! - Она встала и пошла к тете Вере.

 Сережка выбежал к воротам, услышав рык Беляка.

- Говорил же тебе, не трошь его! Его машина подавила, а ты его трогаешь!

- Ему что? больно? – удивилась Танюшка.

- Конечно, машина по хвосту проехала!

Танюшка стояла и рыдала .

- Пошто ты теперь-то ревешь?

- Ж-жалко,  - ей было жалко собаку и жалко себя.