Шелк белой туники облегал и вырисовывал формы ее красивого тела, красный тяжелый плащ, прихваченный золотой пряжкой, развивался как стяг, подхваченный вихрем. Она с легкостью управляла парой гнедых коней. Колесница неслась, подпрыгивая под пружинящими ногами, поднимая густое облако пыли. Сделав ритуальный круг по площади перед дворцом, она натянула поводья, кони встали.

Легко соскочив с колесницы,  едва касаясь обутыми в сандалии ступнями широких ступеней парадной лестницы, она взлетела на широкое под высокой колоннадой крыльцо. Тяжелые массивные двери, больше напоминающие ворота, медленно расползались, но она ни чуть  не замедлила стремительного шага и почувствовала, как её тяжелый плащ коснулся открывающихся створ.

Яркий солнечный свет улицы сменился игрой разноцветных теней парадного зала, шаги её легкой походки гулко отозвались со всех сторон. Она устремилась вперед: двери одна за другой открывались перед ней, одна зала сменяла другую… Парадные залы со стоявшими у дверей привратниками остались позади, теперь она сама распахивала  двери, толкая их от себя, комнаты становились все меньше и мрачней и, вот открыта последняя дверь, обитая железом темная и мрачная. За этой дверью начинается коридор. Она уже не идет, а бежит по мрачному коридору едва освещенному редкими фонарями. Это последний выдергивает из гнезда устремляясь в черный провал, а сзади слышатся тяжелые шаги её преследователей. Она знает: оглядываться нельзя, остановиться перевести дух невозможно, дорого каждое мгновение. Белая туника и красивый плащ, цепляясь за острые камни, рвутся, превращаясь в лохмотья. Она бежит и бежит из последних сил, а за спиной не только шаги, но тяжелое дыхание… едва различимый свет тусклого фонаря освещает заветную дверь… Она толкает эту дверь - не поддается, тянет на себя – с тяжелым скрипом дверь открывается, она проскользнула в щель и оказалась в пещере.

На каменном полу сидят и лежат люди, все она одеты в такие же лохмотья как и она, лица испачканы, их печальные глаза смотрят на неё еще с надеждой… Она проходит мимо эти глаз, пересохших бесшумно шевелящихся губ, она вся устремлена куда в дальний угол пещеры… На каменной скамье, едва застеленной какой-то серой тканью сидят и лежат дети, увидев её они улыбаются, тянут к неё свои маленькие ручки. В радости охватившей ее сердце тянет она к ним руки чтобы прижать к груди... и... чувствует как холодное лезвие ножа входит в её тело… «Как в масло  и совсем не больно» - была её последняя мысль и она  проваливается в «темнопустоту».

Глаза открыты. Темно. Под щекой мокро.

- Как хорошо, что это только сон. – Она перевернула мокрую от слез подушку, - а может это и не сон вовсе, до утра похоже далеко, может еще удастся поспать… Что это было… Она такая красивая на колеснице, неужели я такой была… дети ?? Сколько их было, это же мои дети были! Что с ними? С ними все в порядке? А почему её убили, она была такая красивая....

Дыхание успокоилось, мысли потекли спокойней, черное марево закачалось цветными переливами, - спать, спать…  спать.